Физическое насилие в детстве и травма
Не верьте, если вам кто-то говорит, что легко пережил насилие над собой в детстве…
Известные исторические события подняли у многих детский травматический опыт. Кто был жертвой насилия со стороны родителей, особо остро отреагировали на событие и провалились в чувство вины, бессилия, стыда и замороженности, агрессии. Это знакомые многим чувства из детства.
Вот о том, как случилась эта травма в детстве – мне бы и хотелось сегодня поговорить.
Когда ребенок растет и развивается, у него нет собственного отношения с самому себе. Все что он узнает и понимает о себе – идет от родителей. Поэтому если родители любят ребенка, заботятся о нем и закрывают его потребности, он вырастает уверенным в себе и открытым миру.
Если он постоянно слышит от родителей упреки и нападки, что он «какой-то не такой», «ведет себя отвратительно» и вообще «не соответствует их ожиданиям», «толстый, некрасивый», то он присваивает эту информацию о себе (интериоризирует). Но каждый ребенок остро нуждается в любви и поддержке, и, поэтому, пытается каким-то образом «заслуживать» эту любовь.
Ребенок - это импульс, он не осознает мотивов своих поступков и эмоций. Он еще не рефлексирует, что происходит с ним в этом мире. Он все пробует, исследует. И иногда это очень не нравится его родителям, которые и сами-то не сильно понимают, что с ними происходит. Они не выстраивают с ним здоровых отношений, объясняя «что такое хорошо, а что такое плохо».
Первый удар, как правило, прилетает ребенку за «плохое поведение»: какую-нибудь истерику на публике или действие, которое родители считают «плохим». Родителям безумно стыдно за то, что сделал их ребенок. Всю оставшуюся жизнь этот присвоенный родительский стыд будет преследовать человека. Что происходит с ребенком? На него накатывает гамма чувств, с которыми он будет справляться теперь в одиночку: боль, страх, гнев, обида, унижение, стыд. Рядом не будет родителя, который должен помогать справляться ребенку с чувствами (контейнировать, обозначать, проговаривать), которые возникают у него, пока он познает мир. Сейчас родитель и есть источник этих чувств. Ребенок не поймет еще этих чувств, но они навсегда останутся в его теле. Нарушены его границы, собственное тело становится небезопасным – оно становится источником боли. Он теряет идентичность.
А дальше его психика будет пытаться найти такие защитные механизмы, которые помогут справиться ему с этими чувствами: психосоматика, расстройства психики (такие, например, как ОКР, депрессия).
Он будет искать причины, почему это с ним происходит. И, безусловно, будет находить их: «я – плохой, значит я заслужил такое отношение к себе», «я не достоин любви». (Годы терапии потребуется такому ребенку для осознания простой истины: «Нет ни одной причины, по которой он бы заслужил плохого отношения к себе и насилия. Никто не в праве был его бить и обижать, как бы он не вел себя. Любовь он заслуживает по праву рождения»). Ни о какой адекватной самооценке уже не будет речи. Весь образ себя будет строится через призму отношений к нему людей. А «внутренний критик» будет изводить упреками и недовольствами, как только человек останется наедине с собой.
Он будет пытаться «контролировать» гнев родителя: либо через контроль себя, своего поведения и чувств («только бы не спровоцировать!»), либо через уход в асоциальное поведение («я-плохой» и я уже знаю, как ты будешь реагировать на это мое поведение, другое отношение ко мне – меня пугает).
Он «расщепит» родителя-насильника: одну часть, которая заботится о нем, он будет любить и добиваться ее внимания, а вторую – бояться, ненавидеть и злиться. И это расщепление останется с ним очень надолго, проигрываясь и в партнерских отношениях, потому что любые недовольства и претензии со стороны партнера будут восприниматься как угроза (поэтому надо бежать из этих отношений либо агрессировать в ответ).
Он будет не понимать, почему он все время испытывает всепоглощающее чувство тревоги, напряжения или дикого стыда. И хоть как-то смягчить свое состояние уходить в любые зависимости (неважно от чего: еды, алкоголя, наркотиков, мастурбации).
И при каждом следующем акте эмоционального или физического насилия эта травма будет становиться все глубже и глубже. Фигура родителя, которая должна нести в себе безопасность и любовь, несет угрозу. При чем реальную угрозу жизни. Страх становится центральным в этих отношениях. И если у взрослого есть условный «выбор» как реагировать на насилие (бежать, бить, замирать), то у ребенка его нет – он в тотальной зависимости от родителей.
Ожидание следующего удара… Чтобы вынести эту муку психика ребенка включает диссоциацию. Диссоциироваться от тела, которое приносит столько физической боли, от чувств, которые сводят с ума. «Это происходит не со мной» «Я как в фильме – смотрю на себя со стороны» - и вот уже не так больно… И главное, взять этот механизм на вооружение во взрослую жизнь… «Я ничего не чувствую, только пустоту». Огромный страх в проявлении своих чувств и подавление нормальной злости будет связано со страхом потерять контроль и самому превратиться в подобного насильника.
Какую-то часть этого ужаса психика вытеснит, но он будет продолжать приходить в виде флешбэков или кошмарных снов. Триггеры, даже при всех попытках их избегать, будут запускать весь механизм травмы. И будет непонятно, почему при виде зеленых обоев в комнате, так хочется бежать или блевать.
И вот тут главное:
Родитель, который подвергал ребенка насилию, какой бы он не был хороший спустя тридцать лет, так и остается насильником для этого ребенка. И на бессознательном уровне при встрече с ним, у ребенка запускаются все те же реакции на насилие. Боль, унижение, страх, стыд, обида, злость. Ребенок уже может это осознавать, а может и не осознавать. И вроде бы уже и отношения наладились, и простили друг друга. Но «тело помнит все». Потому что родитель – это самый главный триггер. Даже если память все стерла, рефлекторно психика поднимет все чувства. Во взрослом возрасте уже больше ресурсов, осознания и хочется задать вопрос и понять: «Почему?», «За что?» «Как ты мог?» и бесконечно злиться и возвращать обиду. Но как правило, это приводит только к обесцениванию во стороны взрослых из разряда «Не было такого, ты все выдумываешь» или «Нашел что вспомнить». Что ведет к новой травме. В моей практике не было такого, чтобы родитель сказал своему ребенку, которого подвергал насилию: «прости, мне очень жаль и я был не прав». Эта бессознательная борьба может продолжаться всю жизнь через доказывание родителю: «я – хороший, ты – ошибался», например, через превосходство в профессии или через более «успешную и счастливую» жизнь.
А второй родитель так и будет восприниматься как соучастник этого преступления, и злость и обида волнами подкатывать, с вполне закономерным вопросом: «Почему ты все знал и видел, но не защитил меня?».
Куда же пойдет ребенок со своими переживаниями? В партнерские отношения, где будет через реинсценировку травмы искать выход и контроль. Сделать эти отношения знакомыми, а значит – предсказуемыми. А знаком, он к сожалению, только с одной формой отношения к себе… И любое другое отношение будет отвергать и не принимать, потому что оно незнакомое, а значит, непонятное и неконтролируемое. Патрик Карнес: «Отчасти повторение травмы - это попытка жертвы разрешить травмирующую память. Повторяя опыт, жертва заново пытается придумать способ реагирования, чтобы избавиться от страха. Но вместо этого жертва просто углубляет травматическую рану». Доверие, близость, открытость, конфронтация, здоровое проявление злости в отношениях, разговор по душам – все это пугает. Только всепроникающее чувство недоверия себе и миру.
Придя в терапию, есть возможность остановить это воспроизведение цикла травмы. Оплакать и обнять того малыша, которому когда-то сделали так больно и который пережил весь тот ужас. Признать свое бессилие и невозможность контролировать то, что было там и тогда. Погоревать о том детстве, которого никогда не будет. Найти ресурс чтобы выстроить отношения с насильником (а лучше всего – закончить). Научиться понимать свои чувства и поступки. Принимать себя. И выстраивать доверительные отношения с людьми.